На Западе человек тоже не стоял все это время на месте, С каждым веком он все больше ускорял шаг. Было время, когда поместье напоминало островок среди лесов. На этом островке люди жили как робинзоны. Крепостные сами изготовляли все для своего помещика и для себя.
Но крепостной не раб, старающийся увильнуть от труда. Он работает яростно, не покладая рук.
Он корчует леса, осушает болота, отвоевывает землю у пустошей. И упорный труд делает свое дело, хлеба становится все больше. Правда, самому крестьянину достается только небольшая часть того, что он создает. Скудно и убого у него дома, в черной, прокопченной избе, крытой соломой.
Зато в замке помещика большой стол всегда накрыт. Помещик — хлебосол. Он и сам любит славно поесть, и гостей любит накормить до отвала, напоить допьяна. Челядь тоже не отстает от господ.
Сколько народу живет в замке! Тут и рыцари без поместья, и оруженосцы, и пажи, и конюшие, и кравчие, и виночерпии, и псари, и привратники, и повара, и просто дворовые без особого назначения.
Одни едят за столом, другие прислуживают. Целые окорока, жирные лебеди, громадные пироги с мясом или рыбой исчезают без следа, так что и оглянуться не успеешь.
И все это — жгучее, приправленное гвоздикой, перцем, имбирем. Даже в вино кладут эти заморские зелья. Тут и сытый^ захочет есть.
Кто их всех кормит? Крепостной.
А одевает их кто?
Бывало, раньше и помещик и его жена носили платье из домотканого сукна. Теперь помещику подавай бархатный кафтан, а помещице шелковую накидку с собольей выпушкой.
Откуда это взять?
На ярмарке, в городе. Ведь все эти шелка и бархаты, жемчуга и драгоценные каменья везут из далеких стран, и платить за все надо звонкой монетой.
Где добывает помещик эту монету?
Опять-таки в крытой соломой избе крестьянина.
Раньше крестьянина донимали барщиной, теперь — оброком. Работай с зари до зари, продавай последнюю корову, уходи на промысел, плотничай, сапожничай, а доставь к сроку денежки.
Сеньору вечно не хватает денег. В поход собирается — нужны деньги на мечи и шлемы, на всякие дорожные припасы. Дома пирует — нужны деньги на заморские зелья и наряды.
Все чаще посылают из замка в город за новыми запасами вина, воска для свечей, шелка, бархата...
Как он вырос, этот город, за последние десятки лет! Давно ли он был похож на деревню, обнесенную частоколом? Грязная площадь, несколько домишек вокруг церкви и рынка, огороды да выгоны — вот и весь город. А теперь? Какие дома понастроили в нем купцы, ткачи, оружейники! Есть такие дома, у ратуши, которые разукрашены, раззолочены, как затейливый ларец: один другого наряднее.
Бывало, купец шел от поместья к поместью с тяжелым коробом на спине. Странствующий портной приходил в замок со своими ножницами. Он жил в замке по два, по три месяца и обшивал всех от мала до велика — к пасхе или к свадьбе.
А теперь купцы, ткачи и портные осели в городе, перетащили на свою улицу всех родичей. Так и поселились кварталами: гончары с гончарами, красильщики с красильщиками.
У иного отец еще плотником был в поместье, а он сам уже не крепостной, не плотник, а цеховой старшина — искусный резчик по дереву.
Платье на нем новое, сапоги с красивыми застежками, Лож за поясом оправлен не в медь, а в серебро.
А на купца посмотреть, когда он едет верхом, в бобровой шапке, в кафтане из серого сукна!
Про такого никто не скажет, что у него есть долги. Он за все платит наличными денежками.
Всем хорошо. Только крестьянину туго.
Когда в стране война, горожане отсиживаются за крепкими стенами.
Рыцари запирают ворота замков. А крестьянские поля не огорожены.
Каждая вооруженная шайка топчет посевы, сжигает избы, угоняет скот.
Господа дерутся, а достается их крепостным.
Поля зарастают сорняками. Осенью, когда приходит время жатвы, крестьянину не собрать и шестой части того, что он посеял.
Когда он был мальчишкой и выпрашивал у матери кусок хлеба, она говорила ему: хлеб барин забрал.
Когда он стал помогать отцу и ему не под силу было налегать на соху, отец говорил: пахать барин велел.
Священник в церкви каждое воскресенье учит народ: терпите, ведь и Христос терпел.
Все терпи да терпи. Откуда набраться терпенья? И для че] б терпеть?
Каждый надеется: авось детям будет лучше. Но все больше крестов на кладбище. Уже дети детей лежат в земле, а легче не становится.
Одно остается: бросить родные поля, уйти ночью из дому, не оглядываясь назад, на деревню, скрытую во тьме.
Куда идти?
В город!
Ведь недаром люди сложили поговорку. «В городе воздух делает человека свободным».
Но не так-то легко уйти тому, кто прикреплен к земле, как каторжник к стене темницы. Ведь крепостной — собственность помещика.
Все тяжелее жить, все труднее терпеть поборы и притеснения.
И терпению приходит конец.
Горят помещичьи замки, подожженные с четырех концов восставшими крестьянами. И высокие зубчатые башни окутывает черный дым...
Вслеа. за войнами идет по разоренной, опустошенной земле голод—из Италии в Прованс, из Прованса — в Бургундию.
Уже мера зерна стоит пригоршню золотых монет. А за голодом спешат болезни.
От села к селу странствует Смерть Все теснее на кладбищах, все просторнее в селах.
Многие снова со страхом ждут конца мира. Другие богохульствуют, говорят, что мир сотворен злым духом — иначе бы он не был так плох.
Ереси расползаются по земле Их искореняют огнем и мечом Но разве легко искоренить отчаяние?
Где же найти выход?
Людям кажется, что у себя дома выхода не найдешь.
И вот по всем дорогам потянулись отряды и толпы.
Месят дорожную грязь крестьяне, вооруженные самодельными мечами и пиками
Их обгоняют рыцари в блестящих латах, со знаком креста на плече.
Плачут крестьянские дети на скрипучих двухколесных повозках. Мычат волы, ржут кони.
Люди взяли с собой все, что могли, как будто не хотят больше вернуться домой.
Бароны едут со своей свитой. Они ведут за собой своих крепостных и слуг, своих шутов и певцов.
Даже охотничьи соколы и те отправились в путь на правой руке у сокольничих.
На рынках и у переправ шум, давка. Торговля идет бойко, как никогда. Уходя из дому, многие продали все, что нельзя было взять с собой. Деньги рекой потекли в сундуки купцов. Купцы отомкнули тяжелые замки амбаров, вывезли на рынок запасы, которые они прятали, надеясь поживиться на высоких ценах.
Даже дети и те потянулись по дорогам длинными вереницами.
Куда они идут? На что надеются?
Они ждут чуда. Они идут на Восток, чтобы вырвать из рук сарацин «Святую землю» — Палестину, а вместе с ней и все сказочные богатства Востока.
