Начало науки

Когда-то для человека весь мир был сказкой. Все было необъяснимо и непонятно.

Каждый шаг, каждый взмах руки приводил в движение неизвестные силы, которые могли и погубить и осчастливить человека.

Опыт был еще так слаб и беспомощен, что у людей не было никакой уверенности, наступит ли после ночи день, придет ли весна после зимы.

Чтобы помочь солнцу подняться на небо, люди проделывали магические обряды. В Египте фараон, который считался воплощением солнца, каждый день проходил вокруг храма, для того чтобы заставить солнце совершить положенный круг.

Осенью египтяне справляли праздник «солнечного посоха». Они считали, что слабеющему осеннему солнцу надо дать в руки посох, чтобы оно могло продолжать свой путь.

Но человек работал, человек все больше и больше узнавал мир и свойства вещей.

Первобытный мастер, который шлифовал и обтачивал камень, изучал при этом его свойства собственными руками и собственными глазами. Мастер знал, что камень — твердый, что если камень сильно ударить, его можно расколоть, что от удара он не закричит. Правда, камень камню рознь. Этот камень не заговорил, а вдруг другой возьмет да заговорит? Такое предположение заставило бы нас рассмеяться. Но первобытный человек думал не так, как мы.

Первобытный человек еще не умел выводить правил, и поэтому для него вся жизнь была полна исключений. Он видел, что нет на свете двух одинаковых камней. И поэтому ему казалось, что и свойства у них могут быть разные. Когда он делал из камня новую мотыгу, он старался сделать ее в точности похожей на старую, чтобы она так же хорошо вскапывала землю.

Но шли века и тысячелетия. Из многих камней разного вида, которые перебывали у человека в руках, собиралось понемногу понятие о камне вообще. Все камни тверды, значит камень — твердая вещь. Ни один камень не заговорил, значит камни не говорят.

Так появляются первые зерна науки — понятия о вещах.

Когда мастер говорит, что кремень — твердый камень, он уже имеет в виду всякий кремень, а не только тот, который держит в руках.

Значит, он уже знает какой-то закон природы, какое-то правило, которое существует в мире.

«После зимы бывает весна». Нас с вами этим не удивишь. Ведь это само собой разумеется, что после зимы бывает весна, а не осень. Но для наших предков смена времен года была одним из первых научных открытий, которое они сделали после долгих наблюдений. Считать годы люди начали только тогда, когда они поняли, что зима и лето повторяются не случайно, что за зимой всегда приходит весна, а за весной лето и осень.

В Египте люди сделали это открытие, наблюдая разливы Нила. Там так и считали год: от одного разлива реки до другого.

Наблюдения за рекой вели жрецы. Ведь люди верили, что река — это божество. До сих пор на стенах египетских храмов, стоявших у самого берега, сохранились черточки, которыми жрецы отмечали высоту воды.

В июле, когда поля трескались от жары, земледельцы с нетерпением ждали, скоро ли побежит по канавам желтая, илистая вода Нила. Да и побежит ли она? Что, если боги разгневаются на людей и не пошлют на поля воду?

В храмы со всех сторон стекались дары и жертвы. Земледельцы несли последние горсти зерна и отдавали их жрецам со смиренной просьбой: усерднее молиться богам.

Каждое утро на рассвете жрецы спускались к реке, чтобы узнать, прибывает ли вода.

Каждый вечер они поднимались на плоскую крышу храма и, став на колени, смотрели вдаль, на звезды. Звездное небо было для них календарем.

И вот наконец жрецы торжественно провозглашали в храме: «Бог снизошел к мольбам — через три ночи вода оросит поля».

Медленно, шаг за шагом овладевали люди новым для них миром: миром не сказки, а знания. Крыша храма была первой астрономической обсерваторией. Мастерская гончара и кузница были лабораториями, в которых ставились первые опыты.

Люди учились наблюдать, вычислять, делать выводы.

У этой древней науки было мало сходства с нашей теперешней. Она была еще очень похожа на магию, от которой ей не так-то легко было отделиться. Люди не только наблюдали звезды, но и гадали по ним. Изучая небо и землю, они молились богам неба и земли. И все-таки туман понемногу рассеивался.